Дамское счастье - Страница 92

Она разложила четыре-пять манто. Г-жа Дефорж презрительно рассматривала их, с каждым новым манто становясь все резче. К чему эти складки? Они только обуживают манто. А это, с квадратными плечами, точно вырублено топором. Не путешествовать же одетой под сторожевую будку!

— Покажите мне что-нибудь другое, мадмуазель!

Дениза развертывала вещи и снова складывала их, не позволяя себе ни малейшего жеста неудовольствия. Но невозмутимое терпение девушки только пуще раздражало г-жу Дефорж. Ее глаза все снова и снова возвращались к зеркалу напротив. Теперь она рассматривала себя рядом с Денизой и сравнивала ее с собою. Возможно ли, чтобы ей предпочли это невзрачное создание? Ей вспомнилось, что она видела эту девушку, когда та только что поступила на службу, она казалась тогда такой глупенькой, была так неуклюжа, словно только что приехала из деревни, где пасла гусей. Слов нет, теперь она держится лучше, шелковое платье придает ей строгий, корректный вид. Но все же какое ничтожество, какая заурядная физиономия!

— Я принесу вам, сударыня, другие модели, — спокойно сказала Дениза.

Когда она вернулась, все повторилось сызнова. Оказалось, что сукно слишком тяжелое и никуда не годится. Г-жа Дефорж вертелась, повышая голос и стараясь привлечь внимание г-жи Орели, чтобы последняя разбранила девушку. Но Дениза, после своего возвращения в «Счастье», мало-помалу покорила весь отдел: теперь она чувствовала себя здесь как дома; заведующая даже обнаружила в ней редкие для продавщицы качества: кроткую настойчивость, умение с приветливой улыбкой убедить покупательницу. Поэтому г-жа Орели только слегка пожала плечами, но от вмешательства воздержалась.

— Может быть, сударыня, вы могли бы сказать мне хотя бы приблизительно, что вам надо? — снова спросила Дениза, все с той же невозмутимой вежливостью.

— Но у вас же ничего нет! — воскликнула г-жа Дефорж.

Она остановилась, с удивлением почувствовав прикосновение чьей-то руки. Это была г-жа Марти. Поддавшись болезненной страсти к тратам, она носилась теперь по всем отделам. После галстуков, вышитых перчаток и красного зонтика, покупки ее до того разрослись, что последний продавец вынужден был положить на стул сверток, который оттягивал ему руку; и он шел впереди, таща этот стул с нагроможденными на нем юбками, салфетками, занавесками, лампой и тремя соломенными половичками.

— Вот как, вы покупаете дорожное манто? — сказала она.

— Ох, нет, нет, — отвечала г-жа Дефорж, — они все так ужасны.

Но тут г-жа Марти увидела полосатое манто, которое ей показалось совсем недурным. Ее дочь уже рассматривала его. Тогда Дениза позвала Маргариту, решив помочь отделу сбыть прошлогоднюю модель, и Маргарита, по одному взгляду, брошенному сослуживицей, выдала залежавшееся манто за совершенно исключительную вещь. Когда Маргарита поклялась, что цена на него уже была два раза снижена, что со ста пятидесяти франков ее спустили до ста тридцати, и сказала, что теперь вещь стоит всего лишь сто десять, — г-жа Марти уже не смогла воспротивиться искушению купить по дешевке. Она взяла манто, и продавец, до сих пор сопровождавший ее, поспешил оставить стул, на котором громоздилась целая куча товаров с прикрепленными к ним чеками.

Тем временем за спиной покупательниц, в суматохе продажи, шли своим чередом пересуды насчет г-жи Фредерик.

— Так у нее, правда, кто-то был? — спрашивала молоденькая приказчица, недавно поступившая в отдел.

— Да банщик, черт возьми! — отвечала Клара. — Разве можно доверять этим вдовам-тихоням!

Пока Маргарита оформляла продажу манто, г-жа Марти повернула голову и прошептала г-же Дефорж, указывая на Клару легким движением ресниц:

— Это последнее увлечение господина Мурэ.

Та удивилась, посмотрела на Клару и, переведя взгляд на Денизу, ответила:

— Да нет же, не высокая, а маленькая.

Госпожа Марти не решилась спорить, и г-жа Дефорж, немного повысив голос, прибавила с тем презрением, с каким дамы относятся к горничным:

— А может быть, и маленькая, и высокая, и все прочие… если они не возражают…

Дениза услышала это. Она подняла свои большие ясные глаза на незнакомую даму, так оскорбившую ее. Вероятно, это и есть любовница патрона — та особа, с которой, как ей передавали, он встречается на стороне. Они обменялись взглядами, и в глазах Денизы отразилось столько грусти и достоинства, такая искренняя чистота, что Анриетта почувствовала себя неловко.

— Если вы не можете предложить ничего подходящего, — сказала она резко, — так проводите меня в отдел платьев.

— И я с вами… — воскликнула г-жа Марти. — Я хочу посмотреть костюм для Валентины.

Маргарита взяла стул за спинку и потащила его за собой, опрокинув на задние ножки, уже сильно расшатанные от таких скитаний. Дениза несла только несколько метров фуляра, купленных г-жой Дефорж. Чтобы добраться до платьев и костюмов, которые теперь помещались на третьем этаже, в другом конце здания, им предстояло пройти немалый путь.

И вот началось великое странствие по загроможденным галереям. Впереди шла Маргарита, таща за собою стул, точно тележку, и медленно пробиваясь вперед. Начиная с отдела полотен г-жа Дефорж принялась возмущаться: как нелепы эти базары, где приходится делать по два лье, чтобы добраться до какой-нибудь мелочи. Г-жа Марти также призналась, что изнемогает от усталости, хотя на самом деле наслаждалась этой усталостью, этим медленным умиранием среди неистощимого изобилия товаров. Гений Мурэ всецело покорил ее. Все привлекало ее внимание, она останавливалась у каждого прилавка. Первую остановку она сделала перед выставкой приданого, соблазнившись сорочками: их продала ей Полина, и таким образом Маргарита освободилась от стула, который перешел к Полине. Г-жа Дефорж могла бы не задерживаться в пути, чтобы скорее отпустить Денизу, но ей, очевидно, приятно было ощущать за спиной присутствие терпеливой, безропотной девушки, ожидавшей, пока она с г-жою Марти осмотрит приглянувшуюся вещицу. В отделе для новорожденных дамы пришли в экстаз, однако ничего не купили. Затем г-жа Марти вновь поддалась своей слабости: сначала она не устояла перед корсетом из черного атласа, а затем перед меховыми обшлагами, продававшимися по пониженной цене как несезонный товар, и русскими кружевами, которыми в то время отделывали столовое белье. Все это складывалось на стул, куча свертков все росла, поклажа тяжелела, стул начинал трещать, и продавщицы, сменявшие друг друга, тащили его все с бо́льшим усилием.